Автор: admin

👶 Детство в Днепропетровске: жизнь среди чертежей и шахматных досок

Днепропетровск, 1963 год. Холодные заводские трубы, шум проектных бюро и запах чернил на чертежах — в такой обстановке появляется на свет Игорь Коломойский. Отец — Валерий Григорьевич, инженер-металлург с характером титана. Мать — Зоя Израилевна, строгая, рассудительная, с головой, полной градостроительных схем. Семья была не из бедных, но и не из тех, кто швыряется деньгами. Типичная советская интеллигенция.

Ребёнок рос наблюдательным, молчаливым и, как говорили соседи, «вечно что-то думает». В школе №21 он был не просто отличником — скорее, машиной по сбору пятёрок. Его даже наградили значком ЦК ВЛКСМ «За отличную учёбу», что в СССР почти приравнивалось к медали. Но Игорь не был ботаником — увлекался шахматами (первый разряд!) и гонял мяч во дворе, как заправский хавбек.

Но самым запоминающимся моментом того времени он считал не оценки, а первый заработок. Как-то с друзьями собрал кучу стеклотары, сдал её и купил мороженое. Простое удовольствие? Может быть. Но для Коломойского это был символ — ты можешь что-то сделать и получить за это реальные, осязаемые результаты. Мелочь, а приятно. А главное — показательно.

🎓 Институт и первые глотки свободы: когда кипит не только печь, но и амбиции

1980 год. Игорь поступает в Днепропетровский металлургический институт имени Брежнева. Специальность — теплотехника и автоматизация печей. Звучит сухо? Может быть. Но именно здесь закладывались принципы будущего бизнесмена: точность, расчёт, структурное мышление.

Учёба шла на ура. Красный диплом, распределение, стабильная карьера инженера — всё как по нотам. Но… не то. Скучно. Тесно. Коломойский ощущал — он не винтик. Он — механизм. Сложный, громоздкий, неукротимый.

Когда в СССР разрешили создавать кооперативы, он не стал ждать второго шанса. Вместе с Геннадием Боголюбовым и Алексеем Мартыновым открыл кооператив «Сентоза». Название звучало экзотично, но дело было банальным — покупка оргтехники в Москве и её перепродажа в родном Днепре. Доходы — реальные, риски — минимальные. В СССР всё, что двигалось, покупали.

💼 Бизнес начинается: из кооператива в банковскую вселенную

1991. СССР дышит на ладан. 1992. Его нет. А у Игоря — уже есть опыт, связи и чутьё. Он входит в число соучредителей ПриватБанка. Что было тогда банком? Стол, печать, сейф. Что стало через десять лет? Империя.

«Сентоза» не просто не исчезла — она разрослась: от торговли электроникой перешли к нефтепродуктам, ферросплавам, а там и к крупным финансовым потокам. Вскоре Коломойский, вместе с тем же Боголюбовым, формирует «Приват» — гигантскую финансово-промышленную группу, охватывающую сотни предприятий в Украине и за её пределами.

Всё это — не просто деньги. Это влияние, это власть. Игорь Валерьевич быстро понял: капитал — это не цель, а инструмент.

💔 Семья: от первой влюблённости до зрелой привязанности

О личной жизни он говорит мало. А зачем? Всё, что нужно знать: в 15 лет он встретил Ирину в пионерлагере — и с тех пор не расставался. Вместе прошли университет, первые бизнес-неудачи, валютные скачки и банковские войны.

У них двое детей: дочь Анжелика и сын Григорий. В отличие от папы, они не на виду. Но фамилия Коломойских — всё ещё звучит как клеймо в украинском бизнесе.

🧩 Из детских шалостей — в финансовые летописи

Игорь Коломойский не родился олигархом. Он родился мальчиком, который сдавал бутылки, чтобы купить эскимо. Но в нём с детства жила формула успеха: наблюдать, просчитывать, действовать. Он не был революционером, но прекрасно вписывался в переломные эпохи. Он не был гением, но обладал редким умением видеть на три хода вперёд.

Сегодня его имя связано с ПриватБанком, корпоративными скандалами, политикой и громкими делами. Но всё началось с маленького, даже банального — со стеклотары, шахмат и тихого упрямства.

И в этом — весь он.

👶 Пролог в Гори: где всё начиналось и рушилось

Гори. Маленький городок на пересечении боли и надежды. 21 декабря 1879 года, среди холмов и бедности, на свет появился Иосеб Бесарионис дзе Джугашвили. Он родился не под счастливой звездой — скорее, под мрачной тенью сапожного ножа отца.

Бесарион, мужчина с руками, пахнущими кожей и вином, не бил, а ломал.
Кеке, мать, не жила — боролась. На коленях, в слезах, в молитвах.
И Сосо — малыш с лицом ангела и взором, в котором уже тогда можно было увидеть сквозняк одиночества.

«Ты будешь другим, Сосо. Не как твой отец…» — говорила она не голосом, а надеждой.

Но дом не выдержал. Раскололся. Разлетелся. Осталась только печка, хлеб, боль — и воля. Не любовь, а выживание, стиснутое в маленьком кулаке.

📚 Слово как оружие: семинария против судьбы

Он учился не от любопытства — от отчаянья. Учёба была спасением, бегством, фронтом. В церковной школе Гори он блистал: память феноменальная, речь — точная, словно лезвие. Он знал стихи, как другие знали молитвы. Цитировал Пушкина, как будто писал его заново.

Слово стало убежищем. Потом — кинжалом.

В 1894 году Сосо приняла Тифлисская семинария. Там он носил рясу, но душа была уже вне алтаря. Он больше не верил в Бога. Не верил в царя. Он начал верить в идеи, которые пахнут порохом и типографской краской.

Один семинарист вспоминал: «Он держал запрещённую книгу как револьвер. Он уже тогда был опасен.»

💣 Восстание под рясой: когда тишина становится бомбой

Он был покорен снаружи — и разъярён внутри. Вечерами — Дарвин. Ночами — Маркс. Утром — Акафист. Это был театральный ад, где он сыграл роль ученика, но писал себе сценарий революционера.

Учителя видели в нём угрозу. Он — в них фарисеев.
Семинария выдохнула с облегчением, когда он ушёл. Формально — за прогулы. Фактически — за ересь мысли.

Тогда он стал Кобой. Так звали разбойника из романа Казбеги — гордого, дикого, непокорного. Коба — это не псевдоним. Это броня. Это будущий Сталин, ещё не знающий своего имени, но уже чувствующий свою миссию.

🔥 Первые шаги в тени: не книги — револьверы

Семинария позади, впереди — подполье. Вновь — нищета, только теперь вооружённая. Коба вступает в революционные кружки, раздаёт листовки, поднимает бастующих. Он больше не читает теории — он превращает идеи в действия, а убеждения — в операции.

Баку. Революционный шторм в городе нефти и грязи. Он — в центре. Организует налёты. Скрывается. Меняет адреса, имена, рукопожатия.

1907 год. Тифлис. Грабёж века.
Казначейский экипаж, динамит, выстрелы, паника. 300 тысяч рублей — и ни грамма раскаяния.
Он — в пекле. Холодный. Целый.

Это не романтика. Это расчёт, порождённый яростью.

🧊 В кандалах: побеги, ссылки, возрождение

Арест. Ссылка. Побег. Арест. Ссылка. Побег. Он не был легендой — он стал рутиной ужаса для полиции. Каждый раз, как лёд, он становился только твёрже.

Сибирь не сломала — закалила.
Там, где другие теряли разум, он приобретал стратегию. Он слушал. Запоминал. И ждал.

Он не был Ленином. Не был Троцким. Он был тенью между ними. Не блестел. Не говорил громко. Но он оставался, когда другие гибли.

Он не вызывал восхищения. Он вызывал инстинктивный страх.

💔 Между подпольем и вдовством: трещина в броне

В 1906 году Коба женится. Екатерина Сванидзе. Она верила, что в нём есть душа. Он, возможно, сам надеялся. У них родился сын — Яков.

В 1907-м Катя умирает от тифа. Он не плачет. Не кричит. Не сходит с ума. Он застывает.

«Эта женщина смягчила моё сердце. После её смерти — во мне всё умерло.»

Это не просто горе. Это запаивание уязвимости. С тех пор — только цель. Только борьба. Только холод.

⚙️ Кристаллизация Сталина

Он не родился чудовищем. Он стал им — медленно, методично, в череде ран и выборов. Его юность — не юность. Это кузница характера, где вместо будущего — раскалённый молот выживания.

Семинарист — без веры.
Поэт — без лирики.
Революционер — без сожалений.
Человек — без выхода.

Это не история взросления. Это метаморфоза — из Сосо в сталь.

👶 Ребёнок без родины: рождение в Париже и детство в изгнании

Владимир Владимирович Познер родился 1 апреля 1934 года в Париже, в семье, которая, казалось, воплощала всю сложность XX века. Его отец, Владимир Александрович Познер, эмигрировал из Советской России после революции и был киномехаником, журналистом и позже — сотрудником советской разведки. Мать, Жеральдин Люттен, была француженкой русско-еврейского происхождения. Семья рано поняла, что жить спокойно им не придётся.

Когда маленькому Володе было всего два года, семья переехала в Нью-Йорк, а потом в Лос-Анджелес, где он и провёл большую часть своего детства. Он рос в трёхъязычной среде — французский, английский и русский звучали у него дома, создавая не просто полилингвизм, а настоящую культурную мешанину. Эта ранняя многослойность языка стала фундаментом всей его будущей жизни.

“Я рано понял, что язык — это не просто средство общения. Это способ видеть мир,” — вспоминал он позже.

🏫 Американская юность: кино, шпионы и одиночество

Юный Владимир учился в элитных американских школах, любил читать, писал стихи и с раннего возраста мечтал работать в кино — на него огромное влияние оказал Голливуд, где работал его отец. Он обожал Чаплина и Орсона Уэллса, мечтал снимать, монтировать, рассказывать истории.

Но на фоне — вечное чувство принадлежности к чужому миру. В Америке его воспринимали как “русского”, а позже, вернувшись в СССР, он будет “американцем”. Это раздвоение, эта двойная чуждость, сделала из него блестящего наблюдателя, человека-линзу, улавливающего оттенки и нюансы в других — но с трудом находящего собственный дом.

К тому же, после Второй мировой семья подверглась давлению. Его отец, по подозрениям ФБР, имел связи с советской разведкой. Обстановка стала невыносимой, и в 1948 году семья вернулась в Европу, а вскоре — в Советский Союз. Так закончилась американская юность Владимира и началась новая, куда более жёсткая глава.

🌍 Москва, 50-е: из чужого — в советского

Переезд в СССР стал для Владимира культурным шоком. Он говорил на русском, но с акцентом. Он читал Диккенса, но не знал советской классики. В МГУ он поступил на филологический факультет, выбрав английскую филологию — вполне логичный шаг для человека, воспитанного в англоязычном мире.

На фоне идеологического давления он остро ощущал: здесь тоже — не свой. Но он учился блистательно. Его выделяла феноменальная эрудиция, лингвистический слух, умение формулировать мысли с предельной точностью. Эти качества скоро превратят его в одного из главных медиапереводчиков СССР.

“Я был слишком ‘буржуазным’ для своих сверстников и слишком ‘советским’ для того мира, откуда приехал.”

🧠 Первый опыт работы: голос, который понимали на Западе

С начала 60-х Познер работает в АПН (Агентство печати «Новости»), затем в Гостелерадио СССР, где занимается подготовкой материалов для западной аудитории. Его английский был безупречен, дикция — радиопрофи. Вскоре он становится одним из голосов Советского Союза, говорящих на международных платформах.

Но ещё раньше — он был переводчиком, редактором, аналитиком. Он не просто говорил на языке — он думал как американец, но формулировал как советский идеолог. Его сознание долго было “раздвоенным” — позже он это признает, назвав те годы “интеллектуальным конфликтом между правдой и лояльностью”.

💔 Личное в юности: внутренняя эмиграция

Владимир редко делится деталями своей ранней личной жизни. Но известно: он рано женился, создал семью. Тем не менее, он часто чувствовал внутреннее одиночество — не от отсутствия людей, а от невозможности быть собой. В СССР он не мог вслух говорить о сомнениях. В Америке он был бы «русским предателем». Он жил на разломе — как человек из будущего, застрявший между эпохами.

📺 Пролог к будущему Познеру

Юный Владимир Познер — это не мальчик в рубашке с галстуком, это сложный гибрид культур, который долго не мог определиться, где он настоящий. Его детство и юность — это фундамент того человека, которого мы знаем: ироничного, блестящего, интеллектуального собеседника, способного говорить с кем угодно — от школьника до президента.

Он научился слышать и понимать, потому что слишком долго был тем, кого не слушали до конца.

👶 Детство под сенью амбиций

Дональд Джон Трамп родился 14 июня 1946 года в Куинсе, Нью-Йорк, в семье богатого застройщика Фреда Трампа и его жены Мэри Энн Маклеод Трамп — иммигрантки из Шотландии. Дональд был четвёртым из пятерых детей и рос в большом доме в престижном районе, но в условиях строгости, порядка и культивируемого чувства превосходства.

Его отец был не просто успешным бизнесменом — он был жёстким стратегом и прагматиком, сосредоточенным на прибыли и власти. Дональд с ранних лет впитывал эту атмосферу: дисциплина, самоконтроль, при этом — чёткое деление людей на «победителей» и «лузеров».

Мать была мягче — религиозна, спокойна, говорила с акцентом. Именно от неё Дональд унаследовал некоторую показную эмоциональность и склонность к театральности, хотя сдержанный Фред, безусловно, оставил более глубокий отпечаток на характере сына.

🏫 Неуправляемый ребёнок и военная школа

Несмотря на обеспеченное детство, Дональд не был ангельским мальчиком. По воспоминаниям одноклассников, он был вспыльчив, агрессивен и не терпел авторитетов. Часто вступал в конфликты, дрался, пренебрегал школьными правилами. Его родители, не справляясь с характером сына, в возрасте 13 лет отправили его в Нью-Йоркскую военную академию.

Там он и стал другим — не в смысле мягче, а организованнее, амбициознее и дисциплинированнее. Он не просто выдержал армейскую систему — он в ней преуспел. Дональд стал капитаном, участвовал в спортивных командах, особенно в бейсболе, где проявлял лидерские качества и склонность к соперничеству любой ценой. Этот период укрепил его веру в иерархию, силу и прямолинейность.

«Он хотел не просто побеждать, он хотел показательно доминировать. Даже в бейсболе — не просто выиграть матч, а раздавить противника», — вспоминал его сослуживец.

🎓 Студенчество и интерес к недвижимости

После окончания военной академии в 1964 году Трамп начал обучение в Фордхэмском университете, но спустя два года перевёлся в Уортонскую школу бизнеса при Пенсильванском университете — одну из самых престижных в США. Его выбор был прагматичен: Уортон предлагал курсы по недвижимости, и Дональд уже тогда знал, что хочет идти по стопам отца.

В университете Трамп держался обособленно. Он не был душой кампуса, но был уверен в себе, ухожен и всегда подчёркнуто серьёзен. Учёба была для него не поиском знаний, а ступенью к власти. По его собственным словам, он с юности мечтал о «чем-то грандиозном», и уже в студенчестве начал работать в компании отца — Trump Management, занимавшейся строительством жилых домов для среднего класса.

🧱 Начало карьеры: сын не в тени

К концу 1960-х Дональд стал активно вовлечён в семейный бизнес. Он не был просто наследником — он хотел быть реформатором. В 1971 году Дональд получил контроль над компанией и переименовал её в The Trump Organization. С этого момента началась его стратегия: брендировать себя как символ роскоши и могущества.

Его первым громким проектом стала реконструкция старого отеля Commodore в Манхэттене, которая превратила его в глянцевый Grand Hyatt. Трамп заключил выгодную сделку с городскими властями, что доказало его деловую хватку, настойчивость и умение использовать связи.

Он не изобретал с нуля — он играл на существующих правилах, но громче, смелее и с размахом.

❤️ Личная жизнь в юности

В молодости Дональд был известен как ловелас. Высокий, уверенный, хорошо одетый, он с удовольствием посещал вечеринки и общался с богемой. Его первой серьёзной любовью стала Ивана Зельничкова, модель и лыжница из Чехословакии. Они поженились в 1977 году и стали символом «золотой пары Нью-Йорка» в 1980-е. Но это уже следующая глава.

В юности Дональд много говорил о себе. Он не боялся быть самоуверенным. Его амбиции всегда были явными — он не скрывал желания стать «самым известным застройщиком» и «символом успеха»

.

🎯 Заключение: из мальчика-хулигана — в строителя империи

Юность Дональда Трампа — это история о конфликте и трансформации: агрессивный, упрямый мальчик из Куинса превратился в хладнокровного, стратегически мыслящего бизнесмена. Он рано понял, что мир — это рынок, где побеждает тот, кто говорит громче, действует увереннее и не боится провокаций. Его молодость была подготовкой к роли, которую он сыграет — сначала в деловом мире, потом в шоу-бизнесе, и в конце концов — в политике.

Он не стал политиком. Он стал феноменом. И всё началось с дерзкого взгляда в зеркало военной академии.

👧 Крым, книги и тихие разговоры с зеркалом

Пахло морем, и чайки кричали над головой — так начиналось утро в маленькой Керчи, где 25 мая 1979 года родилась Мария Ефросинина. Её детство было не ярмаркой, а камерным спектаклем. Мама, Людмила — строгая, рассудительная, преподавала; отец, Александр — инженер, молчаливый и собранный. Их дом напоминал библиотеку, где даже шёпот звучал внятно.

Мария с ранних лет была не похожа на других детей. Пока ребята гоняли мяч во дворе, она сидела у зеркала, произносила чужие слова с собственной интонацией. Её проза превращалась в телевидение — прямо в голове. Дикция, дыхание, взгляд — всё репетировалось. Она копировала манеру дикторов и одновременно изобретала свою.

«Пока кто-то мечтал быть врачом или летчиком, я мечтала говорить. Не просто болтать — говорить красиво, сильно, точно.»

🏫 Школа: эрудиция на максимуме

В школе Машу боялись… контролировать. Она и так всё знала. Учителя сдавались: девочка — энциклопедия, только с хвостиками и тетрадкой. Английский? Почти как родной. Испанский? Через год свободно читала Гарсиа Маркеса в оригинале.

Но она была не просто зубрилкой. Её речь — выразительная, страстная — подкупала. На конкурсах чтецов и олимпиадах она не просто побеждала — она оставляла след. Слушая её, взрослые забывали, что перед ними подросток.

🎓 Переезд в Киев: новые страхи, новая сцена

Шаг в бездну — так описывала Маша переезд в столицу. Киев не ждал её с хлебом-солью. Он шипел маршрутками, пах холодным метро и проверял на прочность. Но она не свернула. Поступила в университет имени Шевченко, лингвистика. Английский и испанский — не просто предметы, а инструменты влияния.

Киев стал её вызовом. Каждый день — урок, каждая улица — сцена. И в какой-то момент она поняла: ей тесно в рамках языков. Хотелось эфира, света, движения. Телевидение звало — и она откликнулась.

📺 Первые кастинги и первый микрофон

На кастинг UT-1 она пришла с лёгкой дрожью и тяжёлой папкой текстов. Но её заметили сразу. Молодая, уверенная, будто уже десять лет в кадре. В 1998 году она дебютировала в эфире — программа «Полундра» на Новом канале. Энергия, интонация, умение управлять зрителем — всё это было в ней.

Она не «просто вела». Она управляла атмосферой, задавала тон. Люди начали запоминать не только её лицо, но и голос.

«Я чувствовала, что наконец-то оказалась на своём месте. На сцене, но без маски.»

💔 Сердце в юности: боль и сила

О любви она говорила редко — и только когда была готова. В юности, признаётся Маша, она часто страдала. «Слишком умная» — это не всегда комплимент, особенно для мальчиков, привыкших быть главными. Она страдала молча, глубоко. Её спасала работа, книги и зеркало, перед которым она всё ещё репетировала правду.

«Я долго думала, что мой ум — это минус. А потом поняла: это броня и меч одновременно.»

Тимур Хромаев появился позже, когда боль от влюблённостей осталась позади. Но фундамент для настоящих чувств был заложен именно тогда — в тишине, в одиночестве, в борьбе за самоуважение.

🎤 Молодая — но уже взрослая

В начале 2000-х Ефросинина стала голосом поколения. Она не кричала, не эпатировала. Она убеждала. Её называли «интеллигентной телеведущей», «примером», «стилем». И она действительно стала ролевой моделью — для девушек, уставших от пошлости и фальши.

В 20 с лишним лет она уже была брендом — без скандалов, без громких романов, без истерик. Только интеллект, вкус и контроль.

🕊 Личность, рожденная из тишины

Маша Ефросинина в юности — это история о силе характера, о праве быть умной, о красоте, которая начинается не с внешности, а с мысли. Это не просто путь девочки в телезвезду. Это путь девочки, которая всегда знала, что слова важнее блеска.

Она начинала с монологов в зеркале — а заговорила на всю страну. И голос её услышали.